Еврейское комментирование Танаха

Введение

Предметом изучения Торы стало еще во время становления ТаНаХа, и лучшее доказательство тому публичное чтение Ездрой в 445/4 г. до н.э. в Иерусалиме Сефер Торат Моше ("книги учения Моше"), видимо, Пятикнижия. Ездра и его слушатели не ограничивались чтением и слушанием текста, но, как сказано в книге Неемии,

"...левиты делают учение понятным (мевиним) народу... И читали в книге учения Элохима, истолковывая (мефораш) и с разумением, и [народ] понимал в читанном" (Нех.8:7-9).

Ранняя история. Ессеи

Это стремление "понимать", "разуметь" и, главное, "истолковывать" Тору получило дальнейшее развитие среди эссенов-кумранитов, создавших особый жанр словесного творчества пешарим.

Устав кумранитов предписывает:

"И в месте, где будут десять человек, пусть неотступно будет с ними человек, толкующий Учение денно и нощно" (Уст.VI:6).

Кумраниты были убеждены, что сказанное в ТаНаХе, особенно в речениях пророков и в псалмах, обладает абсолютной истинностью, оно вне пространства и времени и поэтому имеет для них определяющее значение. Задачи и цель толкования состоят в том, чтобы, ничего не объясняя в тексте ТаНаХа, соотнести его с взглядами и ожиданиями самих кумранитов, приложить текст ТаНаХа к событиям и явлениям их действительности. Например, упомянутый в определенном контексте в ТаНаХе ассирийский город Ниневия воспринимался кумранитскими толкователями как Иерусалим, египетский город Но-Амон (Фивы) - как колено Менаше и т.д.

Ранняя история. Эллинистическая эпоха

В этом приеме толкования, названном известным ученым кумрановедом И.Д. Амусиным методом презентизации, "осовременивания" текста ТаНаХа, заложены также элементы аллегорического толкования, получившего наиболее полное раскрытие в трудах величайшего еврейского мыслителя эллинистическо-римской эпохи Филона Александрийского (I в. н.э). Филон, который стремился к синтезу яхвизма с греческой философской мыслью, особенно с учением Платона, считал Моше величайшим из всех мыслителей и законодателей, а учение Моше - абсолютной и высшей мудростью, истиной, обращенной ко всем людям во все времена. Но слово в ТаНаХе имеет два значения - внешнее, конкретное, понятное всем, и внутреннее, отвлеченное, которое раскрывается только путем аллегорического толкования, т.е. путем признания, что внешнее, конкретное это лишь знак, символ внутреннего, отвлеченного и истинного смысла. Соответственно, по мнению Филона, Адам и Хавва, конечно, перволюди, но главным образом они - воплощения: Адам - разума, а Хавва - чувственности; четыре реки в саду Эден воплощают четыре основных добродетели - мудрость, уравновешенность, храбрость и справедливость, и т.д.

Средневековье

Приемы аллегорического толкования Филона на протяжении веков находили себе сторонников и продолжателей, но они не удовлетворяли создателей Устной Торы - Мишне и Талмуда. Эти мыслители нуждались не только и не столько в раскрытии тайного, сокровенного смысла ТаНаХа, Торы, сколько в сохранении их как основы жизни, поведения и веры евреев в существенно изменившемся и продолжавшем меняться мире. Аллегорическое толкование Филона не отвечало этим требованиям, и они искали иного способа толкования, особенно ярко выраженного крупнейшим раннесредневековым еврейским мыслителем и толкователем ТаНаХа Саадией Гаоном (конец IX - первая половина X в.). Он, как и все толкователи до и после него, признавал ТаНаХ воплощением высшей, абсолютной истины, однако не потаенной, замаскированной, а открывающейся в словах, в тексте, который надо правильно понимать. Это понимание возможно на двух уровнях - на уровне пешат ("прямой смысл") и на уровне драш ("толкование"). По мнению Саадии Гаона, в первую очередь, ТаНаХ следует понимать на уровне прямого смысла содержащихся там слов. К такому пониманию ведут непосредственное ощущение, мыслительное восприятие и логическое умозаключение. (Впрочем, Саадия Гаон допускал возможность чисто аллегорического толкования, если прямое толкование противоречит логике и т.п. )

Этот способ толкования, который можно назвать рационализирующим, получил дальнейшее развитие в знаменитом комментарии Раши, раби Шеломо Йицхаки (XI в.), который обращал особое внимание на этимологию (т.е. происхождение) и семантику (т.е. значение) слов в ТаНаХе, на грамматику древнееврейского языка. Это приближало толкование к границе, отделяющей его от исследования, так как поиски корней слов, их меняющегося значения таят в себе подспудное признание становления и изменения ТаНаХа. Таким образом, комментарий Раши знаменовал отход от основ толкования: восприятия и признания ТаНаХа текстом изначально законченным, замкнутым, всегда равным себе. Еще ближе к границе, отделившей толкование ТаНаХа от его исследования, подошел великий Маймонид, рабби Моше, сын Маймона (XII в.). В своем стремлении объединить в одно целое религиозное учение иудаизма и философскую мысль (в основном Аристотеля) он признавал основополагающим для понимания ТаНаХа толкование его на уровне пешат, обращал особое внимание на географические термины и необходимость их объяснения, и пр. Иногда, если философия и Писание вступали в противоречие, Маймонид прибегал к аллегорическому толкованию .

Иудаистское и христианское толкования ТаНаХа

Иудаистское и христианское толкования ТаНаХа развивались параллельно, но не без взаимодействия и взаимовлияния. Если влияние иудаистского толкования на христианское сказывалось, главным образом, во внимании к слову в ТаНаХе, к этимологии и семантике древнееврейского слова, то христианское толкование влияло на иудаистское разработанной им структурой комментария, стремлением интегрировать разные методы толкования. На исходе средневековья, в преддверии нового времени общность духовной атмосферы в обоих руслах толкования ТаНаХа способствовала приближению его к границе, отделявшей толкование от исследования, даже переходу от толкования к исследованию, однако без категорического отказа от толкования (особенно в еврейском русле).

Статья «Экзегеза» в Электронной еврейской энциклопедии

Статья «Герменевтика» в Электронной еврейской энциклопедии